Turkic Studies Journal

Концепт «Счастье» в тюркских языках: лингвокультурный подход (на материалах казахского, кыргызского, узбекского и турецкого языков)

Зульфия Кульманова — 2025-12-19

В статье в лингвокультурологическом и концептуальном аспектах рассматриваются национально-культурные реалии концепта «счастье» в тюркских языках. Исходя из верифицированной научной парадигмы, автор статьи пытается определить взаимосвязь языка, культуры и картины мира, которые проявляются в концепте «счастье» в казахском, киргизском, узбекском и турецком языках. Методологическую основу исследования составляют сравнительно-концептуальный подход и теория концептуальной метафоры (Лакофф и Джонсон, 1980). Анализ основан на пословицах и идиомах казахского, кыргызского, узбекского и турецкого языков, которые принадлежат к разным группам тюркской языковой семьи (кыпчакской, кыргызско-кыпчакской, карлукской и огузской соответственно). Такой выбор позволяет выявить как общие, так и различающиеся лингвокультурные репрезентации концепта «счастье» в различных тюркских традициях. Цель исследования – раскрыть концептуальную структуру, семантическое поле, метафорические модели и культурные представления, заключённые в лексемах, обозначающих «счастье» в тюркских языках. Исследование охватывает три основных направления: этимологический обзор ключевых терминов (например, baqyt, mutluluk, bakıt), лингвокультурную интерпретацию на основе паремиологических материалов и устойчивых выражений, а также сравнительный анализ метафорических моделей.
Паремиологический анализ показал, что в большинстве тюркских культур счастье воспринимается как благословение или внешний дар, как нечто, исходящее от воли Всевышнего или судьбы. Наиболее частотные метафоры репрезентируют образы «света», «птицы», «удачи» и «дара», отражающие общее культурное представление о непостоянстве счастья. Например, в казахских и турецких пословицах счастье часто описывается как нечто временное, «летящее» или «приходящее и уходящее» в зависимости от духовной или социальной гармонии человека. Важную роль в формировании концепта «счастье» играют историко-философское мировоззрение и традиционный образ жизни тюркских народов. В кочевом укладе жизни представления о счастье основаны на идеях гармонии с природой, уважения к старшим и смирения перед судьбой. Существенное влияние оказал и ислам: в мусульманской картине мира истинное счастье понимается как духовное спокойствие и обретение благоволения Аллаха. Например, у казахов широко распространены парамии: «Сабыр түбі – сары алтын», «Қанағат – қарын тойғызар», где счастье ассоциируется с терпением, довольством и духовной зрелостью. Для многих тюркских народов счастье — это не личное достижение или внешняя атмосфера комфорта, а гармоничное существование с природой, родом и Всевышним. Автор статьи приходит к выводу, что концепт «счастье» прочно укоренён в культурном сознании четырёх тюркских народов — казахского, кыргызского, узбекского и турецкого, выступая не только как языковое явление, но и как знак национальной идентичности, коллективных ценностей, исторического опыта и культурной картины мира.

Эпос «Манас» киргизов Китая. Материалы к исследованию

Тынчтыкбек Чоротегин (Чороев) — 2025-12-19

This review addresses the study of the versions of the Kyrgyz heroic epic Manas preserved by the Kyrgyz diaspora in the People’s Republic of China (PRC). It highlights the main content of the reviewed monograph by Ms. Cholpon Temirbekovna Subakozhoyeva (Subakojoeva), a Kyrgyz scholar and Candidate of Historical Sciences, who has been researching the versions of the Manas epic and Manas studies in the PRC since the 1990s. Many factual materials first introduced into scientific circulation by Ch. T. Subakozhoyeva in the Kyrgyz language (2015–2016), have now, thanks to this monograph in Russian language, become accessible to a much wider Russian-speaking audience in Eurasia and beyond. As the author rightly notes, extensive work on recording, collecting, publishing, and studying the Manas epic was already being carried out in the PRC before the beginning of the 21st century. Among the renowned Chinese scholars who have made significant contributions to Manas studies in China, the author cites such prominent figures as Muhamed Hu Zhenhua and Lan Ying, as well as ethnic Kyrgyz professors Adyl Jumaturdu, Toktobubu Isak-kyzy, Mambetturdu Mambetakun, and others.The author of the monograph rightly emphasizes that among the versions of the Manas epic recorded from Kyrgyz epic tellers in the PRC, the most famous is that of Jusup Mamai ("Jüsüp Mamai"; 1918–2014). His version consists of eight parts: "Manas," "Semetey," "Seitek," "Kenenim," "Seyit," "Asylbacha–Bekbacha," "Sombilek," and "Chigitey" (i.e., eight generations in total). The author visited the PRC several times and personally met with Jusup Mamai on multiple occasions.
The monograph includes the Kyrgyz text and Russian translation of the episode describing the funeral feast in honour of Kökötöy Khan according to Jusup Mamai version, accompanied by detailed commentary and a glossary.It would be worthwhile, in future editions of this monograph, to add to the appendix section photographs of scholars such as German professors Karl Reichl and Gundula Salk, Japanese professor Nishiwaki Takao, and other researchers who have contributed to the study of Manas epic versions among Chinese Kyrgyz epic tellers. Overall, this monograph represents a significant contribution to contemporary Manas studies, made by Ch. Subakozhoyeva – an ethnographer, folklorist, translator, historiographer, and historian all embodied in one scholar.

Керамические ручки средневековых котлов Южного Казахстана: морфологические особенности и хронология

Ералы Акымбек — 2025-12-19

Данная статья посвящена исследованию морфологических особенностей, типологии и хронологии кухонной керамики, в частности, ручек керамических котлов, обнаруженных на средневековых городищах и поселениях Казахстана. Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью отдельных элементов средневековой керамической посуды (венчиков, ручек). Систематическое изучение средневековых гончарных изделий на территории Казахстана началось с середины ХХ века. На начальных этапах большая часть исследований была сосредоточена на описании стратиграфии поселений и городищ, а также керамических комплексов. Однако региональные особенности типов котлов не становились предметом специального анализа. Цель работы заключается в классификации типов ручек котлов, найденных на городищах южных регионов Казахстана (Сырдарья-Каратау, Шу-Талас, Жетысу), а также в определении их сходств и различий с материалами Средней Азии (Согд, Фергана) и Западного Казахстана в хронологическом аспекте. В ходе исследования применялись методы морфологического анализа, группировки и классификации, стратиграфического и историко-сравнительного анализа. В качестве основного материала использовались археологические данные, обнаруженные в указанных регионах. Описаны технология изготовления керамических котлов (ручная лепка, гончарный круг) и состав глиняной массы (песок, дресва). В результате выявлены два основных морфологических типа ручек котлов: дугообразные и полулунные. Первые образцы этих типов сформировались и получили распространение в VI-VII вв. (так называемый «кенгерский» период, ручка с согдийской надписью из Кулана). Дугообразные ручки и их модификации (скрученные, треугольные) были широко распространены в Шу-Таласском регионе (Тараз, Нижний Барысхан) в VIII-XII вв. Кроме того, совершенствовались форма ручек и способы их крепления, появились региональные варианты. Радиоуглеродный возраст памятников, где были найдены котлы с треугольными ручками в Таласском регионе, показал период начала IX в. – начала XII в. Встречаются отдельные образцы многоручных (четырёхручных) котлов (Тараз, Актобе-1). Наличие многоручных котлов в некоторых центрах указывает на то, что они выполняли не только утилитарную, но и декоративную функцию. Также были предложены терминологические вопросы, связанные с разнообразием сравнений и названий, используемых при описании формальных особенностей ручек котлов. Проведённые сопоставления подтверждают наличие общих культурных элементов, связанных с миграцией огузских племён из региона Сырдарьи в Поволжье (Самосделка) в IX веке. Установлено, что основные типы ручек котлов активно использовались в кухонных целях в городах Южного Казахстана вплоть до XV века. Результаты исследования позволяют определить динамику развития региональных гончарных традиций Казахстана.

Историко-типологическое и культурное значение юрты – традиционного жилища тюркских народов Центральной Азии

Омер Фарух Атеш — 2025-12-19

Жилище является одним из важнейших объектов историко-этнографического исследования культуры тюркских народов. Изучение традиционного жилища любого народа зависит от ряда факторов, в частности, знаний его системы общественного устройства, хозяйственной деятельности, социально-экономического и культурного развития. Актуальность исследования жилищ тюркских народов определяется необходимостью проследить пути их историко-хронологического развития, определить мировоззренческие и этнокультурные константы, повлиявшие на функционирование тех или иных типов жилищ тюркских народов на протяжении многих столетий. Для решения поставленных задач и анализа типов жилищ в номадической культуре авторы статьи используют античные, средневековые арабо-персидские и китайские источники. В процессе исследования установлено, что в культуре тюркских народов сосуществовали как кочевые, так и оседлые типы жилищ различной конструкции. К ним относятся шалаши, покрытые древесной корой, южно-сибирские многоугольные срубы, среднеазиатские юрты, покрытые войлоком, а также множество других переходных конструкций жилища человека. Основной формой хозяйственной деятельности тюркских народов было разведение скотоводства, связанное с сезонными перекочевками, для которых наиболее удобным было переносное жилище – юрта. В статье на основе указанных источников анализируются различные научные точки зрения относительно истоков и причин возникновения юрты, раскрываются древнейшие его формы и виды в культуре саков/скифов, гуннов, древних тюрков. Также в сравнительно-культурном контексте рассматриваются конструктивные и региональные особенности, функциональное значение юрты в культуре тюркских и монгольских народов Евразийского пространства. Авторы статьи определяют юрту не только как удобное, быстро возводимое жилище, приспособленное к образу жизни кочевой цивилизации, но и как этнокультурный феномен, тесно связанный с духовным мировоззрением, социальной структурой и символическим пространством. В процессе исследования осуществлена сравнительная систематизация форм юрты, распространённых в Центральной Азии и у сибирских тюрков (в регионе полукочевого образа жизни).
Выявлено, что несмотря на общую базовую основу юрты, какими являются основные конструкции кереге, уык, шанырак, формы юрт отличаются степенью изгиба уыков, конструкцией шанырака и материалами покрытия, что обусловлено этнокультурными и географическими особенностями тюркских и монгольских народов. Особое внимание в статье уделено опыту адаптации и усовершенствования юрты у сибирских народов, таких, как тувинцы, хакасы и алтайцы, в соответствии с их природными условиями проживания.

Родоплеменная структура и традиционные институты казахского общества как факторы выживания и социальной устойчивости

Гульнар Каженова — 2025-12-19

Статья представляет собой комплексный анализ традиционных институтов управления и социальной организации казахского общества, уходящих корнями в эпоху формирования кочевых сообществ, которые рассматриваются как эффективные механизмы обеспечения выживания и поддержания социальной устойчивости в условиях системных кризисов. Актуальность исследования определяется необходимостью преодоления сложившегося в историографии дисбаланса, при котором преобладает изучение внешних воздействий (российская колониальная политика, процессы советской модернизации) в ущерб анализу внутренних адаптационных ресурсов, сформированных в рамках многовековой кочевой традиции. Такой сдвиг исследовательской перспективы позволяет рассматривать кочевое общество не как пассивный объект исторических процессов, а как активного субъекта, обладавшего сложной системой внутренней регуляции. Методологическая основа работы представляет собой междисциплинарный синтез, интегрирующий инструментарий исторической науки, исторической антропологии и социологии. Теоретический каркас исследования формируют концепция «моральной экономики», сосредоточенная на нормах взаимности, солидарности и коллективной этики выживания, а также теория социальной устойчивости (social resilience), позволяющая интерпретировать традиционные институты не как статичные архаичные пережитки, а как динамичные и пластичные адаптивные системы, обеспечивавшие воспроизводство базовой социальной структуры и трансляцию культурных кодов. В рамках данной теоретической парадигмы в статье проводится детальный анализ родоплеменной структуры казахского общества как многоуровневой иерархической системы, выполнявшей функции социальной поддержки, защиты и саморегуляции. Особое внимание уделяется институтам взаимопомощи – асар, жылу и сауын, рассматриваемым как практическое воплощение принципов «моральной экономики», формировавших действенную систему коллективного страхования жизненно важных рисков и перераспределения ограниченных ресурсов. Параллельно исследуется институт биев и аксакалов, выступавший меритократическим механизмом разрешения споров и поддержания правового порядка на основе норм обычного права – адат, что обеспечивало внутреннюю стабильность и социальное равновесие. Научная новизна исследования проявляется в преодолении ограничений традиционной историографии путем выявления того, что традиционные институты, имеющие глубокие исторические корни, обеспечивали комплексную защиту – от гарантии физического выживания индивидов до сохранения основ культурной идентичности. Центральным выводом работы является положение о том, что системный кризис, вызванный насильственным разрушением данной системы в колониальный и советский периоды, наглядно подтвердил ее системообразующую роль в поддержании целостности казахского общества на протяжении веков. Практическая значимость полученных результатов заключается в возможности применения выявленных моделей социальной устойчивости для компаративного анализа адаптационных стратегий различных традиционных обществ Евразии, сталкивающихся с вызовами глобализации, климатических изменений и социально–экономических трансформаций в современную эпоху.

Подземное культовое сооружение Султан-епе на полуострове Тупкараган

Мурат Калменов — 2025-12-19

В представленной статье рассматриваются археолого-архитектурные особенности подземной мечети Султан-Епе, расположенной на полуострове Тупкараган в Мангистауской области Республики Казахстан. Территория региона характеризуется высокой концентрацией памятников историко-архитектурного наследия, что обусловлено специфическими физико-географическими и историческими условиями формирования культурного ландшафта. Изобилие горных пород, пригодных для художественной обработки, сыграло ключевую роль в развитии у коренного населения Мангистау традиций камнерезного искусства, отличающегося высокими эстетическими и технологическими характеристиками. Доступность сырья способствовала широкому применению местного камня в строительной практике, что существенно снижало потребность в производстве кирпича. С древнейших времен основным строительным материалом на полуострове являлся легко добываемый и поддающийся обработке известняк-ракушечник.
Несмотря на внешнюю хрупкость, данный материал способен длительное время сохранять исходную форму и конструктивную целостность. В результате многие сооружения, возведённые из известняка, сохранились значительно лучше построек из иных строительных материалов, которые за прошедшие столетия утратили первоначальный облик. Особое место среди памятников занимает подземная архитектура, представленная культовыми сооружениями, вырубленными в скальных массивах и под землёй. Предположительно, истоки данной традиции восходят к раннему средневековью. На сегодняшний день известно более двадцати таких объектов, отличающихся разнообразием планировочных решений и архитектурных форм. Одним из наиболее ранних и значимых памятников подобного типа является подземная мечеть Султан-епе. Подземная мечеть Султан-епе представляет собой уникальное сооружение, созданное в пределах неглубокого русла, сформированного в результате эрозионной деятельности паводковых вод. Русло прорезает слой скального пласта мощностью до 2 м, расположенный на покрове мергелевой глины, относящийся к неогеновым отложениям региона. Указанные геологические особенности обусловили специфику архитектурного облика памятника и обеспечили его сохранность. Археологические исследования объекта были проведены в 2003 г. под руководством А.Е.Астафьева и М.Д.Калменова. В ходе изысканий были уточнены конструктивные характеристики сооружения, выявлены элементы внутренней планировки и зафиксированы материалы, связанные с длительным функционированием культового комплекса. В 2005 г. на памятнике были выполнены реставрационные работы, направленные на поддержание его нынешнего состояния и обеспечение дальнейшего сохранения. Подземная мечеть Султан-епе является важнейшим объектом архитектурного и археологического наследия Мангистау, характеризующимся высокой степенью сохранности и значительным научным потенциалом. Ее изучение способствует более глубокому пониманию процессов формирования региональной архитектурной традиции и религиозно-культурных традиций древних сообществ полуострова.

Первые историки Второго Тюркского каганата: Иолыг тегин, Алп Елетмиш, Тоньюкук

Сатай Сыздыков — 2025-12-19

В тюркской историографии до сих пор не признаны первые тюркские историки, авторы древнетюркских рунических памятников – Иолыг тегин (Култегин), Алп Элетмиш (Кутлуг Элтерис) и Тоньюкук. Проведенные исследования показали, что содержание и характер надписей в Орхонских памятниках имеют истографический характер. Поэтому автор статьи предлагает Иолыг тегина, Алп Элетмиша и Тоньюкука, описывавших политическую и этническую историю Второго Тюркского каганата, назвать первыми представителями тюркской историографии. В статье анализируется идеологическая позиция верховных правителей второго тюркского каганата, а также авторов указанных текстов к излагаемым событиям. Эти позиции обусловлены не только борьбой древних тюрков с Китайской империей, Арабским халифатом, Согдианой, но и внутренними межплеменными конфликтами и культурными традициями. Историки второго тюркского каганата в текстах Орхонских памятников призывают тюркские народы сохранить независимость своего государства и этническую культуру посредством государственной идеологии «Мәңгі Ел». Доказано, что их взгляды отличаются объективностью и достоверностью по сравнению с историками советской эпохи и китайскими летописцами. Очевидно, что их позиция формировалась в силу того, что средневековые тюрки видели свою высшую миссию в создании собственной цивилизации в Великой Степи. Древнетюркские историки использовали несколько видов исторических хронологических методов для определения времени событий, в частности, использование 12-летнего (по названиям животных) циклического календаря. Также был введен метод определения времени события по возрасту человека. Чтобы избежать хронологической замкнутости, использовались параллельные виды хронологии, то есть два способа определения времени – возраст человека и 12-летний цикл животных. Наряду с этим применялся еще один вид хронологии – определение времени события по периоду правления предков каганов. Объективная и достоверная оценка исторических процессов и событий Иолыг тегином, Алп Элетмишем и Тоньюкуком, а также применение ими нескольких видов исторических хронологических методов, доказывают, что они должны быть признаны полноценными историками своей эпохи. Делается вывод, что они должны занять место среди первых представителей тюркской историографии. Вместе с тем мировоззрение первых историков Второго Тюркского каганата, историко-методологические подходы в их творческой традиции, идеологические принципы свидетельствуют о том, что они не уступали уровню мировой цивилизации того исторического периода, а в некоторых случаях и превосходили его. При этом делается вывод о том, что их следует считать первыми представителями средневековой тюркской историографии в целом.

Кодикологическая и лингвистическая структура рукописи Китабу Булгат аль-Муштак фи Лугат ат-Турк ва аль-Кипчак

Ботир Джафаров — 2025-12-19

В данной статье всесторонне рассматриваются лингвистические, кодикологические и структурные особенности рукописи XIV века Китаб Булгат аль-Муштак фи лугат ат-Турк ва аль-Кипчак, созданной Джамалиддином ат-Турки. Этот уникальный двуязычный глоссарий был составлен в Египте в период Мамлюков и изначально предназначался для арабоязычных ученых, которым необходимо было овладеть кипчакским вариантом тюркских языков. Несмотря на то, что рукопись имеет исключительное значение для исторической тюркологии, до настоящего времени она остаётся недостаточно изученной, и потому каждое новое исследование существенно расширяет представления о её содержании и значимости. Проведённое исследование основано на филологическом и сравнительном анализе, в ходе которого подробно изучены разделы имён и глаголов. В результате анализа выявлены как лексические соответствия, так и грамматические параллели между кипчакским тюркским и современными тюркскими языками. Структурно рукопись делится на две основные части – раздел имён и раздел глаголов, каждая из которых подразделяется на главы и подглавы.
Раздел имён охватывает широкий круг тематических словарей: от терминов, связанных с небесными телами, до слов повседневного обихода. Эти материалы представлены в виде парных арабско-кипчакских лексем, что подчёркивает дидактическое назначение текста. Раздел глаголов систематизирован по алфавиту арабской письменности. В нём приводятся иллюстрации формообразовательных и словообразовательных форм, которые обнаруживают разительные морфологические параллели с современными тюркскими глагольными системами. Особое внимание уделяется сложной структуре рукописи, включающей характерное ромбовидное расположение словарных пар, а также приёмам автора, направленным на сохранение семантической целостности и логической последовательности. Исследование выявило проблему утраченных листов: нарушение лексического порядка между последовательными страницами свидетельствует о том, что часть материала исчезла ещё до внесения пагинации. При этом нумерация, добавленная позднее, остаётся последовательной, что указывает на давность утраты. В целом работа подтверждает преемственность и устойчивость тюркской языковой традиции, а сама рукопись предстает важным связующим звеном между арабской и тюркской культурно-языковой средой. Полученные результаты имеют важное значение для исторического тюркского языкознания и кодикологических исследований, так как раскрывают особенности педагогического и лексикографического подхода автора. Работа углубляет понимание языковых контактов и преемственности в тюркском мире.

Китайский текст средневекового Памятника Орда-Балык

Турсынхан Кайыркен — 2025-12-19

Бассейн реки Орхон в Центральной Монголии является «золотой колыбелью» тюркской государственности, центром материальной и духовной культуры древних тюрков. Подтверждением тому – Памятник Орда-Балык, написанный в эпоху Древнеуйгурского государства на древнетюркском, китайском и согдийском языках. В настоящее время имеется несколько названий памятника: Карабалгасунская надпись (самая распространенная), Памятник Тогыз-Уйгурского Бильге-кагана (в честь кого поставлен памятник), Памятник Орда Балык (название связано с месторасположением).
В китайских источниках памятник называется «Памятник Ай-Тенгирде Кутболмыш Алып Бильге-кагана» – 九姓回鶻愛登裏羅汩沒蜜施合毗伽可汗聖文神武碑. Первые сведения о памятнике были получены в XIII веке от персидского путешественника АтаМалика Джувейни, совершившего странствование в столицу Монгольской империи Каракорум. Затем в конце XIX века информация о трёхъязычном памятнике получена была из экспедиций Н. Ядринцева, А. Гейкеля и В. Радлова. Позже Г. Шлегель, изучив материалы этих экспедиций, изучил текст на китайском языке и опубликовал его перевод. Автор статьи, изучив предыдущие исследования и опираясь на китайские источники Цзюй Таншу и Синь Таншу, анализирует китайский текст памятника, рассматривает его фрагменты, разделенные на несколько частей, дает толкование, выявляет, кому посвящен памятник, а также раскрывает деятельность каганов и историю Уйгурского государства, запечатленную в тексте памятника. Памятник ОрдаБалык относится к VIII в., к эпохе распространения манихейства среди древних тюрок. Отмечается, как тюркский Богу-каган, прибывший на помощь в подавлении военного мятежа, возникшего во внутренних владениях династии Тан, в городе Лоян встречается с двумя миссионерами-манихейцами и под их влиянием сам принимает манихейство. Правитель также отдает приказы о дальнейшем распространении манихейства среди орхонских тюрок, что, по мнению автора, стало причиной религиозных конфликтов внутри государства и привело в конце концов к падению Уйгурского каганата. Автор статьи предлагает Уйгурский каганат называть Объединённым Тюркским каганатом или Третьим Тюркским каганатом, поскольку он был создан в 745 году теми же самыми древними тюрками и имел политическую, культурную и этническую преемственные связи со Вторым тюркским каганатом. В 840 году Уйгурский каганат под воздействием внутренних и внешних сил распался: огузы и тюрки мигрировали в трёх направлениях. Большая их часть пересекла Алтай и Тарбагатай, достигла Семиречья и, смешавшись с местным населением, участвовала в создании государства Караханидов.

Арабографические надписи из Ур-Маральского района (Таласская область) в Киргизии

Люк Херманн — 2025-12-19

В южной части Таласской области Кыргызстана, в районе Ур-Марал, было выявлено и зарегистрировано 17 арабографических надписей, расположенных на шести различных участках. Все надписи были полностью задокументированы: произведена фотосъёмка текстов, высеченных на скалах, выполнены их графические копии и определены размеры. Местоположение каждого объекта фиксировалось с помощью GPS-координат или наносилось на общую карту, составленную с использованием тахеометра. При интерпретации учитывалось содержание текста, а также сопутствующие элементы – такие, как тамги или изображения животных, если они имели непосредственную связь с надписью. 11 из них были сосредоточены только в двух разных местах (в Чийм-Таше и Жалтырак-Таше). Если 13 надписей были глубоко выбиты в скале и хорошо видны, то четыре другие надписи были едва заметны и очень маленького размера. Надписи расположены в основном на высоте от 2700 до 3700 метров над уровнем моря. Эти надписи представляют собой имена людей, причём только мужчин (три из них относятся к мулле). В двух-трёх случаях были написаны имена умерших, а надписи представляли собой эпитафии, о чём свидетельствует использование слов «йадкар кылды» («вспомним»). Остальные надписи, скорее всего, были сделаны пастухами во время летнего выпаса или после перехода через перевал. Только одна надпись носит религиозный характер и относится к паломникам («хаджлары»), тогда как остальные представляют собой просто имена пастухов, иногда с точностью до имён их отцов. В этих случаях текст обычно написан на среднетюркском литературном языке, о чём свидетельствует использование слова «оглу» («сын»). Если одна надпись из-за особенностей письма относится к XVIII или началу XIX века, то остальные относятся к концу XIX или началу XX века, о чём также свидетельствует наличие трёх дат, две из которых относятся к календарю хиджры (1900 и 1909 гг.). Дата по григорианскому календарю является самой поздней (1919 г.). Четыре надписи были связаны с тамгой. Наличие 17 арабских надписей на большой высоте, выполненных, скорее всего, пастухами, даёт новую информацию о грамотности кыргызского населения в XIX веке, до советизации страны. Арабографические надписи в контексте наскального искусства необходимо систематически документировать, анализировать и публиковать для получения новой информации об истории пастухов в Центральной Азии.

Фоносемантические единицы в «Дивани» Юнуса Эмре и их преемственность в современных тюркских языках

Сенбек Утебеков — 2025-12-19

В статье проводится лингвистический анализ общетюркского лексического пласта в поэтическом сборнике «Диван» Юнуса Эмре (XIII-XIV века), выдающегося представителя суфийской литературы, который оказал особое влияние на культурную жизнь анатолийских турок и внёс большой вклад в формирование турецкого литературного языка. Анализируя язык письменных памятников исторического периода, когда казахский и турецкий литературные языки ещё не были полностью сформированы, ставится цель выявить историко-лингвистическую преемственность, фонетические, морфологические и семантические сходства современных тюркских языков. В процессе написания статьи было выбрано более 50 слов из «Дивана», которые в современном турецком литературном языке считаются архаизмами, диалектизмами или устаревшими словами и вышли из употребления, но при этом активно используются в казахском языке. Эти слова анализируются с лингвистической точки зрения на основе историко-сравнительного метода. Всесторонне исследуется их фонетическое (соответствия звуков, замены, редукция и метатеза) оформление, морфемно-структурный анализ включает рассмотрение исторической эволюции корневых и аффиксальных морфем, а также прослеживается семантическое развитие слова в диахроническом аспекте. Древние и диалектные формы слов, взятых в качестве примеров, сравниваются с их современными формами в казахском языке и демонстрируется их связь с лексическими системами древнетюркской, караханидской, хорезмской, кыпчакской, карлукской и чагатайской времён. Особое внимание в статье уделяется закономерностям звуковых соответствий: например, историческое развитие слова прослеживается через фонетические изменения, отражающие эволюцию звукового состава: т ~ д, ш ~ с, ж ~ й, ү ~ е, ұ ~ ы, ғ ~ ø, в ~ у. Кроме того, смешанное проявление в «Диване» элементов огузского языка наряду с признаками кыпчакских и карлукских языков доказывает, что язык этого произведения основан на многоуровневой лингвистической системе, а не на рамках одного диалекта. Язык Юнуса Эмре как средневекового представителя турецкой литературы отражает не только духовное содержание суфийской поэзии, но и общую языковую систему, культурную память и историческую преемственность тюркских народов. С этой точки зрения творчество поэта является незаменимым лингвистическим источником для изучения внутренних диахронических процессов в тюркских языках. Полученные в результате статьи данные позволяют изучить причины сохранения и исчезновения общего лексического фонда тюркских народов, рассматривается направление эволюции слов в отдельных языках, а также процесс формирования норм, характерных для литературного языка. Обосновывается, что систематическое и научно обоснованное сравнительное изучение языка памятников, таких, как «Диван» Юнуса Эмре, позволяет выявить закономерные связи между диахронией и синхронией тюркских языков.